Глава 1. Неверный Всё началось с того, что Мамору воспылал страстью к арбузам... Нет-нет! На самом деле истинная причина произошедшего возникла гораздо раньше, а именно за два года до случившихся событий, когда Мамору волей слепого рока воспылал страстью к Усаги. Она-то и явилась главной виновницей возникшей у Мамору пожизненной ненависти к арбузам... Но изложим всё по порядку. Необыкновенная любовь к арбузам захватила Мамору вскоре после победы Сейлор Мун над Галаксией. Трудно понять причину этой любви... Иной раз человека необъяснимым образом захватывает страсть, и он уже не видит вокруг себя ничего, кроме объекта этой страсти, живя только им и только в нём видя смысл жизни. Такой человек может совершенно потерять нравственные ориентиры и рассудочное видение обстоятельств, если они хотя бы в малейшей степени противоречат объекту его неудержимой привязанности. Нечто подобное и случилось с Мамору. При всей абсурдности ситуации, едва ли не каждый человек имеет похожую страсть. Объекты её могут сильно отличаться, но это никак не влияет на истинную суть проблемы. Суть же вышеизложенной проблемы никак не может не стать проблемой для близких друзей человека, страстью этой пленённого. Усаги была буквально взбешена отказом Мамору пойти на их очередное свидание, причём без существенных для этого причин. Мамору просто положил трубку, когда возлюбленная его попыталась досконально выяснить причину отказа. О чём она только не успела подумать в тот выходной, на который это несостоявшееся свидание было назначено! Она воображала своего Мамору с другой девушкой, отчего возмущение буквально рвало Усаги на куски. Она представляла себе ледяное безразличное лицо своего возлюбленного, непременно, по её мнению, долженствующее быть при их следующей встрече. Усаги видела себя одинокой, всеми покинутой, одряхлевшей и абсолютно нищей старухой в изорванном рубище грязно-серого цвета, одиноко сидящей где-нибудь у дороги под проливным дождём и совершенно игнорируемой всеми проходившими мимо людьми. Наконец подобные мысли, искусно растравляемые самой Усаги, довели её до полного отчаяния, и она, не в силах больше ждать, выбежала на улицу и, пылая ревностью, переходившей в откровенную ненависть к самому Мамору, бросилась со всех ног к дому своего возлюбленного. Ещё больший драматизм происходившему добавила вовсю разбушевавшаяся к этому времени гроза. Усаги страшно боялась грозы! Но внутренняя тоска, достигшая к этому времени силы, во много раз превосходившей разразившуюся грозу, гнала Усаги вперёд. Можно себе представить лицо Мамору, неожиданно увидевшего на пороге своего дома до боли знакомую девушку, глядящую на него весьма специфическим взглядом, и которой по всем законам логики здесь никак не должно было быть в это время. Усагин взгляд вопрошал: – За что, Мамору?! – и ещё, – Ну, и кто ты после этого?! Мамору, естественно, тут же сообразил, что он чем-то провинился и что сидит теперь на бочке с порохом. Мамору знал способность своей подруги изредка выходить из себя от самой несущественной причины. Je suis une princesse Royaume inconnu
– Что случилось, Усаги? – осторожно спросил он. Но возлюбленную уже было не остановить. Усаги резким движением распахнула бывшую до этого полуоткрытой входную дверь и быстрыми шагами проникла внутрь квартиры Мамору. Она словно кого-то искала, заглядывая во все углы и напряжённо всматриваясь в обстановку комнаты. – Где она? – Усаги тяжело дышала, – Я спрашиваю, где она?! Ты что, глухой?! Мамору в недоумении посмотрел на свою возлюбленную. – Кто, «она»? – в его голосе была ещё большая осторожность. Усаги не отвечала. Она сама не знала, кем должна была быть эта «она», но внутренняя тоска настолько успела разъесть её душу, что душа эта болела без видимой причины, сама по себе. Усаги тяжело опустилась на диван, закрыла руками лицо и заплакала. Мамору не знал, что делать, так как ему не были известны причины столь странного поведения Усаги. Но и стоять безучастно он тоже не мог, видя, как его возлюбленная обливается слезами. Мамору тихо подошёл к Усаги и попытался её обнять. Усаги вздрогнула, и слова утешения замерли на губах Мамору, когда он увидел её глаза. – Почему ты не пошёл со мной на свидание?.. – голос Усаги дрожал, – Ты меня больше не любишь? – в этот миг рыдания снова накатили на неё, и она отвернулась. Наконец до Мамору стал понемногу доходить смысл происходившего. Но он никак не мог понять, почему отказ пойти на одно-единственное свидание вызвал у Усаги такой всплеск эмоций. – Видишь ли, – тихо начал Мамору (Усаги при этих словах вся напряглась), – синоптики предсказали на сегодня грозу, и... – И?! – широко открытые глаза Усаги пристально смотрели на Мамору. Мамору смутился. – И всё. – Как?! – Усаги побледнела. Она явно не поверила достаточности названной причины. Мамору замер в нерешительности. Он явно что-то скрывал, и Усаги не могла этого не почувствовать. – Прощай, Мамору... – Усаги встала и подошла к окну. Квартира Мамору находилась на пятом этаже. – Усаги, что ты?! – Мамору побледнел от неожиданности. Он никак не мог понять сложившейся ситуации. – Если ты меня больше не любишь, я не хочу жить... – Усаги резким движением распахнула окно. В комнату ворвался порыв холодного ветра, от которого всё вокруг зашевелилось. За окном грохотал гром, и сверкали пучки молний, теперь как будто проникшие в комнату вместе с сильными струями ледяного дождя. Мамору совершенно оторопел. Он в ужасе бросился к своей возлюбленной: до него наконец-то дошёл весь драматизм сложившейся ситуации. – Усаги, остановись, ты меня неправильно поняла!! Я люблю тебя, Усаги! Усаги, было, обернулась и замерла в нерешительности. В этот же миг буквально подлетевший к окну Мамору быстро захлопнул его, закрыв для верности на задвижку. Только после этого он немного успокоился. – Усаги! Сейчас ты мне немедленно расскажешь, что с тобой произошло, – в голосе Мамору чувствовался испуг, смешанный с раздражением. Но Усаги молчала. Мамору удивлённо посмотрел на неё. Прошло несколько минут. – Мамору... – в голосе Усаги слышалась надежда, – ты меня действительно любишь? Мамору оптимистично посчитал, что буря миновала, и несказанно этому обрадовался. – Конечно! Я же сказал. И всегда так говорил... – Тогда почему ты отказался пойти со мной на свидание? Почему ты положил трубку, когда я спрашивала тебя о причинах отказа? И почему ты теперь краснеешь?!! – в голосе Усаги снова послышалась нота горького раздражения. – Усаги... – начал, было, Мамору, но тут же замолчал. Ему определённо не хотелось говорить того, что возлюбленная от него требовала, – видишь ли... я уже больше полутора месяцев испытываю необычайное влечение к арбузам... Je suis une princesse Royaume inconnu
Усаги удивлённо посмотрела на густо покрасневшего Мамору. Он был в страшном смущении, словно признавался в величайшем грехе в своей жизни. – Я, видишь ли... не знаю, откуда у меня это началось... Но... Я завишу от арбузов так, как наркоман зависит от наркотиков, и ем их один за другим, не в силах остановиться! Последнюю фразу Мамору буквально выдавил из себя. Она далась ему с величайшим трудом, как даётся признание преступнику, раскаявшемуся в своём преступлении, но знающему, что за этот донос на себя ему грозит серьёзное наказание. Усаги с немалым удивлением посмотрела на своего возлюбленного и горько усмехнулась. – И ты не пошёл на наше свидание только потому, что не мог оторваться от своего арбуза? – в голосе Усаги презрение смешалось с недоверием. – Да... на самом деле всё было именно так... Но посуди: вчера к нам завезли совершенно новый, недавно выведенный сорт арбуза – чудо, а не сорт! Ты даже не представляешь, какой он на вкус!.. Усаги молча поднялась и решительными шагами направилась на кухню. Мамору последовал за ней. Посреди кухни высилась гора арбузов. – Знаешь, Усаги, я ведь непременно хотел попробовать этот сорт... А он быстро портится, и я боялся не успеть... Ты ведь простишь меня? – Мамору был похож на ребёнка, разбившего дорогую вазу и старательно надеявшегося, что добрая мама сжалится над ним, и что ему не влетит. Усаги же, не слушая своего возлюбленного, молча подошла к окну, растворила его и стала с необыкновенным остервенением сбрасывать тяжёлые арбузы с пятого этажа. В этот момент она не задумывалась о том, что снизу могли быть люди, но, к счастью для неё (и для них!), людей там в этот раз не оказалось. Мамору объял ужас. Он замер и чуть не упал в обморок от вида совершавшегося перед ним беззакония. Усаги даже не смотрела в его сторону, и куча арбузов на полу постепенно редела. – Остановись, что ты делаешь?!! – отчаянию Мамору не было предела, – это же лучший сорт! Они же стоят бешеных денег!! Пощади!!! Но жестокая Усаги не слушала отчаянных воплей своего возлюбленного. Когда же возлюбленный попытался остановить её силой, он вновь увидел тот незабываемый взгляд, что был брошен в его сторону Усаги, готовой выброситься из окна. Мгновенно поняв предъявленный ему ультиматум, Мамору бессильно опустил руки. Тут уж ничего нельзя было сделать... Наконец девушка закончила свои зверства и пристально посмотрела на него. – И если подобное ещё раз повторится, то даю честное слово, что отправлю тебя вслед за этими арбузами! – глаза Усаги сверкнули. Мамору попятился. Он никогда не видел её такой. Прошло минут десять, прежде чем Усаги покинула квартиру Мамору, и всё это время он стоял как парализованный. Его била дрожь. Когда же Усаги наконец ушла, он тяжело опустился на диван. – Мои арбузы... – думал он, – зачем же так жестоко... Она хочет, чтобы я её любил... А сама-то меня любит?! – взгляд его упал слева от дивана, и крик радости раздался в душе Мамору: перед ним лежал чудом уцелевший десятикилограммовый арбуз того самого нового и дорогого сорта. Мамору был счастлив! Он вскочил с дивана, как человек, очнувшийся после тяжёлой болезни, и так же, как этот человек, чуть не упал при первой попытке встать. Подняв арбуз, Мамору крепко прижал его к груди и закружился в танце, сделав по комнате несколько па. Однако, выглянув вдруг в окно, он заметил девушку со светло-русой косой, торопливо возвращавшуюся к его дому. Мамору не на шутку перепугался! Он вскочил как ошпаренный и начал метаться по комнате, не зная, куда ему спрятать чудом выживший арбуз. Наконец последний был укрыт в глубине шифоньера под слоями тряпок и старой одежды. В дверь позвонили. Мамору вздрогнул, хоть и ожидал этого звонка с минуты на минуту. Быстро, однако, оправившись, он подошёл к двери, довольный, что всё-таки успел укрыть вожделенный райский плод от посторонних глаз. На пороге стояла Усаги, красная от стыда и с опущенными глазами. – Мамору, – произнесла она полушёпотом, – прости меня... Я вела себя, как ревнивая и эгоистичная дура! – на глазах у Усаги были слёзы, – Я знаю, что не стою тебя и никогда не стоила... И если ты теперь прогонишь меня, то поступишь справедливо... Я уйду, потому что знаю: глупость моя и несдержанность могут принести тебе много зла... Мамору был потрясён. – Усаги! Что ты такое говоришь?! Разве я сердился на тебя когда-нибудь? Разве возможно держать зло на такого святого человека, как ты?! Усаги подняла свои большие голубые глаза на светящееся счастьем лицо Мамору и с криком радости бросилась к нему на шею. После этого влюблённых ещё долго можно было видеть неподвижно стоящими на лестничной площадке перед открытой дверью квартиры Мамору. Je suis une princesse Royaume inconnu
Глава 2. Месть Однако на этом арбузная история не закончилась. Мамору, потрясённый сперва необыкновенным возмущением, а затем раскаянием Усаги, совершенно забыл про свою страсть к арбузам, и всё было бы прекрасно, если бы не одно обстоятельство. Обстоятельством этим являлся забытый в шифоньере десятикилограммовый арбуз, который помнил всё и замышлял жестокую месть против особы, так унизившей его собратьев. Арбуз лежал в глубине шифоньера уже больше двух месяцев. Внешне он всё более смягчался, лёжа в тепле и уюте под кучей старого белья. На вид могло показаться даже, что арбуз этот давно уже всех простил. Однако первое впечатление было ошибочным, и сердцевину арбуза успели сильно разъесть жгучая жажда отмщения и дикая злоба на обидчицу. Но отомстил арбуз не ей. Вернее, не только и не столько ей. Но не будем забегать вперёд истории. Приближался день рождения Усаги, и она тщательно подготавливала своего Мамору к этому дню в плане правильного выбора подарка. Она уже две недели кряду всевозможными способами пыталась намекнуть своему возлюбленному, что лучшим подарком для неё было бы недавно появившееся в местном магазине платье нежно-голубого цвета. Оно было действительно превосходным, действительно, по словам Усаги, очень шло к цвету её глаз, но имело при всём при этом один серьёзный недостаток, смириться с которым Мамору никак не мог. Недостатком этим была стоимость платья, которая, естественно исходя из его достоинств, превосходила все имевшиеся в магазине аналоги. Мамору, однажды увидев это платье и скользнув взглядом по ценнику, весьма разумно предположил, что, сделав такой подарок своей возлюбленной, сам он может остаться, простите за вульгарность, без штанов. И потому Мамору со своей стороны всячески старался отвлечь Усаги от этого ужасающего кошелёк объекта симпатии. Получалось у него это не очень хорошо, и Мамору с горечью осознавал, что если всё так пойдёт и дальше, то не в силах устоять перед прекрасными очами своей возлюбленной, он не сможет ради неё не остаться без штанов. Усаги это также понимала и нарочно не забывала о платье. Таким образом, чем ближе был день её рождения, тем твёрже она была уверена в непременном исполнении своего желания. Но не подумайте только, уважаемый читатель, что Усаги была девушкой злой и распущенной, что она ради эгоизма своего была готова пожертвовать штанами Мамору. Нет, и ещё раз нет! Просто страсть, так часто овладевающая каждым из нас, независимо от её объекта, делает своих пленников глухими до разумных увещеваний. Она как болезнь парализует тело и разум, заставляя, порой, организм всеми силами бороться с опасными для неё лекарствами. Каждый из нас, очнувшись вдруг от её сладких внушений, понимает всю глупость своего поведения под её руководством, всю недопустимость его и наконец свою полную неспособность противостоять этой захватывающей тело и душу болезни. Так было и с Усаги. Точно также было в своё время и с Мамору. Но они, как и мы, не в силах были отказаться от своих пристрастий, а потому нам остаётся только наблюдать за развитием болезни и замечать все её симптомы, чтобы, появись они вдруг у нас, мы сразу же поняли, чего нам от самих себя предстоит ожидать в ближайшее время. Но вернёмся к рассказу.
День, счастливый для Усаги и роковой для её возлюбленного, стремительно приближался. Накануне этого дня волнение Усаги возросло до невероятных размеров. Она ходила по комнате из угла в угол, и всё размышляла о новом платье, которое Мамору, по её мнению, не мог ей не подарить. О чём же она думала? Наверное, о том же, о чём думает каждый из нас перед долгожданным приобретением. Мысли Усаги не имели постоянного характера. Они менялись, порой, с такой быстротой и принимали такие формы, что девушка сама удивлялась своему воображению. Однако в конце каждого из этих размышлений перед ней неизменно вставал вопрос: «А подарит ли Мамору ей это платье?» Часто именно после этого вопроса Усаги переставала ходить по комнате и замирала на неопределённое время в одном положении. Ближе к вечеру она уже начинала нервничать: «А что, если не подарит? Оно ведь и вправду очень дорогое!» Подобные рассуждения, хотя и были самыми разумными, отвергались Усаги тут же и с особенной тщательностью, даже с некоторой насмешкой. Она не могла поверить в их справедливость. И тем не менее, они довели её до бессонницы. Усаги лежала в постели и всё время ворочалась с одного бока на другой, пока наконец резко не вскочила и не включила свет. Ум её посетила беспрецедентная по смелости своей идея. Усаги намеревалась проникнуть в квартиру Мамору тайно посреди ночи, чтобы самостоятельно убедиться в наличии у него столь ожидаемого подарка. Благо, что добродушный Мамору даже подарил девушке ключ от своей квартиры! Мысль, однако, эта была настолько же беспрецедентная, насколько безумная. Как вы считаете, что подумал бы Мамору, обнаружь он Усаги в три часа ночи копающейся в его шкафу? А вот сама Усаги об этом задумываться не собиралась. Она вовсю уже шагала по освещённой уличными фонарями дороге, ведшей к дому её измученного возлюбленного... А что же сам Мамору? Минувший день так измотал его, что он уснул сразу же по возвращении домой. Мамору даже не успел купить Усаги подарок, хотя с самого утра многократно стращал себя, чтобы о нём не забыть! Что же случилось с Мамору? Какое событие могло так измотать нашего героя, что он совершенно забыл о длительных и многократных увещеваниях своей возлюбленной? Об этом можно долго рассказывать, но если вкратце, то он незаслуженно пострадал от своего начальника. Нет-нет, у самого начальника не было ни малейшего желания обижать Мамору, тем более что был он своим работником очень доволен. Всё вышло случайно. Вот как это произошло. Придя на работу в положенное время, Мамору тут же принялся за выполнение своих обязанностей, как вдруг начальник пригласил его к себе в кабинет. Намерения у власть предержащего были самые благие, но злую шутку с нашим героем сыграло неумеренное пристрастие этого начальника к курению. И ладно бы обычного табака... А тут ещё к нему зашёл приятель, такой же курильщик и ко всему любитель поболтать на отвлечённые темы. Говоря короче, всё свелось к тому, что непривычный к тонизирующему дыму Мамору несколько часов подряд вдыхал пряный аромат различных зелий двух до неприличия болтливых курильщиков. Хорошо ещё, что заботливый начальник вовремя заметил своего верного служащего, чуть не падавшего в обморок! Мамору был тут же с многочисленными извинениями отправлен домой, где немедленно и захрапел (до этого случая Мамору никогда не храпел!). Je suis une princesse Royaume inconnu
Можно ли обвинять начальника Мамору в причинении вреда своему подчинённому? Разумеется, можно. Он виновен – и никаких гвоздей! Однако посудите сами, уважаемый читатель, что если страсть приравнивать к болезни, как мы это делали раньше, то начальник Мамору не так уж и виноват в случившемся. Скорее даже, он сам пал жертвой такой болезни и теперь, вероятнее всего, будет наказан по действующему законодательству. Но можно ли наказывать больного? Не может быть, чтобы он сознательно заразил себя этой болезнью! Скорее всего, он подхватил болезнь случайно, общаясь с людьми, являвшимися её носителями. Из этого следует, что страсти, подобно болезням, изгоняются не наказанием ни в чём не повинных больных, а тщательной профилактикой подобных недугов, прививками и вакцинами против них. Если же по несчастью человек уже болен, то его, как заразного больного, необходимо изолировать от здоровых людей. Необходимо также назначить для него строгий курс лечения, целью которого было бы скорейшее выздоровление пациента. Но такое возможно не раньше, чем общество человеческое осознает простую истину соответствия между людскими страстями и инфекционными заболеваниями. Тогда и только тогда у почтительных людей вроде Мамору не будет болеть голова от встреч с курящими начальниками. Но вернёмся к Усаги. Пока мы тут рассуждали о вреде курения, она уже успела благополучно добраться до квартиры Мамору. Лёгкое движение ключа, – и вот уже Усаги переступила её порог. Девушка торопилась. Мамору мог проснуться в любой момент, и тогда возлюбленная его была бы поставлена перед непростой задачей, объяснить причину своего незапланированного ночного визита. Прошло минут десять, и из всей квартиры необследованным оказался один лишь шифоньер. Усаги боялась подойти к нему сразу, потому что он стоял у самого изголовья кровати, где спал Мамору. Однако обстоятельства не оставили ей выбора. – Подарок непременно должен быть в шифоньере. Это наверняка то самое платье! Ура-а-а!!! – в Усагиных мыслях не прекращался этот победоносный возглас. Девушка ринулась к цели и попыталась открыть дверцу шифоньера. Обрадовавшись, она на миг забылась и сделала неосторожно резкое движение. Дверца громко и неприятно скрипнула. Усаги в ужасе замерла. Казалось, что она окаменела. Всё в ней словно остановилось, и только большие испуганные глаза напряжённо всматривались в лицо спавшего в шаге от неё Мамору. Но тот и не думал просыпаться. Что ему ночные посетители! Всё равно подарками в его квартире этой ночью и не пахло. Усаги же, не зная об этом и очнувшись после шока, продолжила свои поиски, заглянув в открывшийся шифоньер. В темноте она не могла разглядеть ничего, и потому искала на ощупь. В какой-то момент ей показалось, что она нашла то, к чему стремилась, но пальцы её предательски соскользнули с обнаруженного предмета. Сильно раздосадованная этим Усаги изо всех сил сунула руку в глубь шифоньера вслед за выскользнувшей тканью. Вы ведь помните, уважаемый читатель, секрет этого шифоньера? Жгучая жажда отмщения и дикая злоба на обидчицу, не в силах больше ждать своего часа, вышли из лопнувшего арбуза наружу. Глаза Усаги налились кровью, когда она поняла, что стало с её рукой. Je suis une princesse Royaume inconnu
– Мамору! – грозно проговорила она, и звук её голоса яростным громом пронёсся по тишине комнаты. Усаги словно забыла о незаконности своего здесь пребывания и о том, что уже не раз горько раскаивалась в своей неумеренной вспыльчивости. Мамору же крепко спал. Он видел сон про арбуз. Про тот самый арбуз нового и безумно дорогого сорта, только теперь они ели его вместе с Усаги. – Знал бы ты, как я счастлива рядом с тобой, – говорила Усаги Мамору во сне, – ты всегда умеешь выбирать такие замечательные арбузы! Ах, Мамору, Мамору... – Мамору!! – до ушей Мамору донёсся наконец возмущённый возглас его возлюбленной. Мамору приоткрыл один глаз. Спросонья он ничуть не удивился, что Усаги странным образом оказалась в его квартире в такое неподходящее время. На лице его сияла счастливая улыбка. – Усаги... это ты? – Мамору был в полусне, – Хочу арбуза... принеси мне, пожалуйста, тот арбуз... что так тебе понравился... – Мамору!!! – Усаги была не в силах сдерживать дикую злобу, переданную ей жаждавшим мести арбузом, – Мамору, арбузный хомяк, разрази тебя Серебряный кристалл!!! С тех пор прошло две недели... Мамору уже выписали из больницы. Психиатрической. Всё это время бедная Усаги не знала, чем ей загладить свою вину. Она, как и в предыдущий раз, не могла понять, что с ней произошло, и почему на неё вдруг накатила волна лютой злобы. В глубине души Усаги никогда не желала Мамору зла, более того, она очень любила его. Однако напугала своего возлюбленного спросонья неимоверно. По свидетельствам соседей, из квартиры Мамору в ту ночь доносился страшный грохот, смешанный с возгласами, передать которые цензура ни за что не разрешит. Кто-то с перепугу даже вызвал службу спасения... Такие вот истории случаются, порой, с людьми (причём привилегия быть защитником Земли от этого не спасает)! И виной тому не арбуз, а человеческие страсти. Хотя... Как показывает статистика, подавляющее большинство людей винить себя в разного рода беззакониях не спешит, сваливая вину либо на слабо или вовсе непричастных к ним людей, либо на совсем уже неодушевлённые предметы. Так что ещё раз призываю уважаемого читателя не судить строго наших героев, как и всех, собственно, людей, имеющих предрасположенность к психическому заболеванию, имя которому «Страсть». Je suis une princesse Royaume inconnu
